Только что дочитала "Космоэколухов" Громыко)) Как фанат всякой-разной фантастики - я ее очень, очень люблю... А дальше - спойлер.А как маньячка-слешер - вдвое больше))) Эта парочка Ден-Теодор просто классически сенен-айна)) Но Ден мне и просто нравится типажом: милый щуплый рыжий киборг с постоянными комплексами. (Мне он неуловимо Поля Антониры напоминал: кроме рыжести там еще что-то схожее есть. Может, жертвенное благородство? Но киборг, однозначно, спокойнее. Пока не заведется...) ...И эта кошка...и эта конопля в пластиковом горшочке...и этот Роджер-самурай...и мама Полины... Отношения команды на корабле - это целый микромир. Тоже увлекательно наблюдать (Это не чтение, это реально наблюдение), причем в двух вариантах: Команда Роджера, и команда Станислава. Ну, и Великий Хэппи-энд: никто не убит, не покалечен, не брошен в долговую яму... Я уже хочу перечитать.
*** Ветер, не тронь черноты воды — В озере волны, и те — застыли. Хочешь взглянуть на мои цветы Самых прекрасных на свете лилий? Не королевских роскошных роз, Не лягушачьих кувшинок-чашек. Лилии слушают ворох просьб, В страхе белея в тени. И даже Снег не светлей лепестков тугих, Яд не сравнится с нектаром сладким. Лилии мрачно глядят. У них Есть для пришельцев свои загадки. Свет не ласкает своим лучом Их лепестки. И в печальном звоне Черной воды ледяным мечом Он отсечен. Он погублен. Тонет. Лилии столь холодны, что тьма Черной воды леденит и студит. Запах их манит, сводя с ума Всех, кто приходит…Приходят люди… Хочешь увидеть? Увидишь, что ж, Их силуэт, изо льда точеный… Если в жару загадать придешь Просьбу свою на Лилейный Омут…
*** «Тик» – это время гудит в часах, Стуком сердечным предупреждая: Кто-то поставил не мат, но шах. Кто-то играет. Тобой играет. «Тик» – и внезапно дрожит рука, И разлетается на осколки Полупустой небольшой бокал Соприкоснувшись с каминной полкой. В самый последний по счету миг, «Тик» – на часах замирает тактом. Мой поцелуй на губах твоих Это – печать моего контракта. В это мгновенье решись на шаг – Не оступись. Договор нарушен. «Тик» переходит в печальный «Так». Я же, смеясь, забираю…
*** Вечер, как резина, нескончаем, Кресло скрипнет призрачно в движеньи. Я спасаюсь крепким сладким чаем, Чокаясь стаканом с отраженьем. Мой двойник глотнул вина, зевает. Я пьяна. Не знаю и откуда: То ли в чай спиртное подливает, То ли мы – два связанных сосуда, Отраженье пьет – а мне плохеет. Я гляжу в зеркальные глубины: Но оно – и как ведь только смеет – Снова мне показывает спину, Мой затылок, сдвинутые плечи… Пораженье – мне, ему - победа.
Тянется, как хвост у кошки, вечер. Я усну. Оно накроет пледом.
*** Я уважаю вас. Не ваши убежденья. Не веру. У меня, конечно, есть своя. Я уважаю вас. А значит, без сомненья, Пытаться убеждать в другом не буду я. У нас ведь много тем для всяких разговоров, В которых мы сходны, разнимся – но, едва Вы вновь передо мной унизитесь до спора, Что я в своих мечтах и думах не права… Не стоит. Я могу быть не права в примере, И в слове я могу ошибки не найти. Но нет. Не вам судить мои мечты и веру, И требовать жалеть о выбранном пути.
*** Точка к точке. Координата. Мир меняется. Время — вечно. Мы чуть-чуть не сошлись по датам, Потому и не будет встречи. Здесь ты вовсе не существуешь, Существуешь на день позднее. Я тоскую. Я так тоскую, Что попасть к тебе не сумею… Как же так? Ты живой, не павший, Только в будущем, а не в бывшем. Я, наверное, опоздавший. …Ты дождись меня, поспешивший.
Вы тоже читали, вы тоже творили, Возможно писали, а может, напротив, Под вечер о них у костра говорили? Вы знаете, ваши герои приходят… Приходят из сказки – девчонки, мальчишки, И прочие всякие разные дети. Приходят из старой растрепанной книжки, Из пары забавных постов в интернете, Из строчки в тетрадке, из слова заклятья, Из той ерундени, что ночью приснится. И ждешь – паладина, волшебника, принца.
*** Кто будет мне ненужнее тебя? Ненужнее безвыигрышной битвы, Ненужнее покаянной молитвы? Кто будет мне ненужнее тебя? Сколь просто подчиниться алгоритму, Однажды стужи этой не стерпя. Кто будет мне ненужнее тебя, Ненужнее безвыигрышной битвы?
Твой холод мне привычнее тепла, Что может быть ненужней льда зимою? Ненужней заболевшего чумою? Твой холод мне привычнее тепла, Но все же я всегда укутан тьмою, А ты от света выгорел дотла. Твой холод мне привычнее тепла. Что может быть ненужней льда зимою?
Кто может быть ненужнее тебя? Ненужнее глоточка кислорода, Ненужней, чем найти в пустыне воду? Кто может быть ненужнее тебя? И чести, и удачи, и свободы? Я мог бы ненавидеть. Но, любя… Кто может быть ненужнее тебя, Ненужнее глоточка кислорода?
*** Воздух чуть разреженный, но чистый: Сахарно белеют гор вершины. Мой грифон: клювастый и когтистый, Настоящий джентельмен-мужчина. У него в заснеженных ущельях Где-то холостяцкая берлога. Он в правах немножечко ущемлен, Но поди найди к нему дорогу, Будь ты рыцарь, жаждущий подраться, Или дева некая с «любовью»… Лишь на крыльях можно подниматься В аккуратно свитое гнездовье. Так что он нисколько не страдает Ни от королевской неприязни, Ни от драк различных. Лишь летает По округе: населенье дразнит, Тащит: то картошку, то овечку, Делится со мною у ущелья.
Мы за это полетим на речку: Я ему почищу клюв и перья…
*** Ну да. Вы, в общем, правы. Я лиса. Я рыжий и по масти, и по жизни.
Вот так всегда. И щурятся глаза В насмешливо-обидной укоризне. Прикидывая, как бы разузнать, Разделать… Да, другого нету слова. (И я благословляю вашу мать, Что, к счастью, вы охотник, а не повар!) Опомнитесь, мой друг. Вы не рентген, Не сканер, чтобы шерсть искать под кожей. Ее там, кстати, нет. И это плен. И ни луна, ни зелье не поможет. Я заперт — и поди узнай лису По рыжине кудрей, лесной инспектор, По пятнышкам на остреньком носу, По коэффициенту интеллекта… Я сознаю, что вовсе не дурак: Я все же не какой-нибудь волчище. И потому я избегаю драк, Решив проблемы действенней и чище. Я вызываю явный интерес? Ах, что вы… Все банально…Но, для справки: Я выгляжу, как человек. …Но лес Милее мне огромной крысодавки. …Но, полагаясь более на нюх, Я вижу дальше, лучше и острее… Во мне инстинкт. Не разум, милый друг, И по-другому жить я не умею. Ну что ж. Примите. Взвесьте на весах Лжеца, задиру рыжего окраса.
Вы, в общем, правы, друг мой. Я лиса. Поверите ли лисьему рассказу?
*** Я влюблена в какие-то слова, Какие-то вниманьем удостою, Какие-то я выкину — пустое, От них не так кружится голова, Как от других, с глотком вина сравнимых… Ах, кстати, влюблена я и в «вино», Безудержно, развязно…Все равно Любовь поэта зачастую мнима: Пусть говорю, что я его люблю, Но я люблю всего лишь фантик-слово, А алого, душистого спиртного — Увы мне! — Но практически не пью.
*** Не запирайся в квартире. Впустую. Ветрено. Ветер сегодня танцует, Перьями катится по твоему рукаву. Ветрено. Ветер сегодня без спросу В шею впивается, тянет за косу, И застилает под ноги сухую листву. Ветрено. Косточки тонкие, птичьи. Он — невесомая пыль Пограничья, Он — колдовство в оперении пестром. Взглянув В холод чернильного дикого взгляда, Ты — остаешься? Сбегаешь? Не надо. Ветер становится слишком похож на войну.
Минус четырнадцать по Фаренгейту, Тянет смешливо мелодию флейта, Кто же в морозы решился снаружи стоять? Кутаться в плащ? Бесполезно, жестоко. Холодно. Крови горячие токи Не согревают и не замерзают. Ничья. Холодно. Ветер желает согреться, Тянет тепло у прохожих из сердца, Чтобы хватило кого-то однажды согреть. Холодно. Иней лежит на ресницах. Льдинки-осколки вплетая в косицы, Ветер становится слишком похожим на смерть.
Пасмурно. Город укутался в глянец, В ливне мерещится спутанный танец, Дерзкий, порывистый, чуждый — попробуй, спляши… Ветер толкает и тянет наружу, Ветру и зритель, и слушатель нужен, Чтобы забрать сувениром кусочек души. Пасмурно. Дождь серебрится на коже, Гладит, играет, ласкает… Быть может Кто-то полюбит серебряный плащ городов… Пасмурно. Здесь развлекается Клесто. Ветер смеется: А все же есть место, Где он становится слишком похож на любовь…
ПослесловиеПослесловие: О, да, мой любимый персонаж из "Убийцы наваждений". Который Клесто. Все-таки в книге у него было два состояния - человекообразное, и сквознякообразное. Так что я его в большей степени сквозняком ветром и представляла. Ветром с обалденными косичками. Был бы главным героем - было бы совершенное Марти-Сьюшничество. А так как он не главный, его мало...то есть его достаточно для книги, но мало для меня. И конец грустный. В чем-то. Он так и не вернулся. Ну, Джаверьену можно считать приветом от него, но Джаверьена — это Джаверьена, она сама по себе, а Клесто — это Клесто...
Я болела, температурила, и это порождение бреда чистой воды))) Злобный Черный Маг в пещере не выходит в белый свет. Уж замазаны все щели, входа уж и вовсе нет, только прямо за пещерой чахлый магов огород оккупировал умело Паладинов Белых взвод. Оккупировал надолго — все палатки застолбил. Каждый день с большим восторгом взвод орал и утварь бил. Взвод кричал частушки хором про «придурков колдовских». Взвод продергал мандрагору, свеклу, лен и сорняки. Взвод об…кушал чудо-вишню и на коврик наплевал. В общем, Мага взвод уж слишком обстоятельно достал. Маг мешает мухоморы, водку, язя, трех мышей — паладинов за забором дабы выставить взашей. Есть закон о частной жизни – «не мешайте людям жить!». Ни нагадить тут Отчизне, ни портянки просушить — разгулялись паладины, зарубить, небось, хотят! Маг грустит – совсем один он (не считая трех котят)… Тяжело же Злобным Магам, да, притом, холостякам: припирается ватага ни за что намять бока…А ведь он не крал принцессу (все же парень не дракон), не таскал девиц на Мессу, саранчу не вызвал он. Жил спокойно, не печалясь, мелки пакости творя. Не такие, чтоб примчались тридцать три богатыря! Вылив варево в посуду, опоясав балахон и котят в корзинку сунув, Маг выходит. Вылил он свой шедевр кулинарии у стены, и у крыльца, и в котел, который мыли два ответственных лица, и в крапиву у забора, и в палатки, и в костер… Мыши, язь и мухоморы — то-то вздрогнет визитер! И пока не стало худо, да и взвод пока не встал — подхватил свою посуду и в ворота усвистал.
Утром встали паладины — зелье выждало пока. У костра погрели спины, съели суп из котелка, забрели в кусты крапивы, потоптались у стены. В общем, вляпались счастливо в зелье мага. У сосны разгорелся спор не в шутку: там уселся часовой. С крайне равным промежутком бьется в сосны головой. И другие паладины, скромно выстроившись в ряд, в ливень, слякоть, холодину в неглиже одном стоят. С котелка полезло Ктулху, и, забившись под крыльцо, всех, прошедших на прогулку, страстно чмокало в лицо: отдерешь одну присоску - присосется сразу пять. Кто остался – те серьезны: не выходят погулять. (Лишь в кабинку у забора, да и там не все путем: возвращались все нескоро, ярко-алые притом.) Вот взломали вход в пещеру, и зашли не торопясь. Вдруг запахло сильно серой, и КААК РЯВКНЕТ басом: «ЯААААААААААААЗЬ!» Рыба, с пастью крокодила и невиданной длинны, вдруг блондину-командиру проскользнула под штаны. Огласился диким визгом ярко-синий небосвод… …Это было очень близко…но ему пока везет. Все искали: по завалам, по углам, на чердаке. Даже в чайнике с заваркой, даже в старом сундуке, только чертов колдунишко провалился – не найти. А ведь долго, даже слишком оставался взаперти… Паладины загрустили (те, кто мог еще грустить). Ведь они чуть-чуть гостили, не пытались морду бить, и вели себя прилично (ну, приличней, чем всегда). Да, пришли с вопросом личным. А колдун – ни нет, ни да. И вообще не стал их слушать, даже видеть, наконец. Во злодей! Изводит душу командиру. Во подлец!
Маг пожить решил у брата, переехал. Что за труд? Пусть – слегка далековато. Это значит – не найдут. Отдыхает, косит сено, пьет парное молоко…
Командир, обыкновенно, тоже ищет далеко. Пометался по селеньям, по избушкам, по скитам. И нашел. И с умиленьем он за Магом наблюдал. Маг, почуяв что-то вроде этой слежки раза три убегать не стал. Напротив. Смотришь, дескать? Ну, смотри… В общем Магу там, на поле было очень хорошо. Командир-блондинчик вскоре сам поговорить пошел.
Дело было, по сужденьям командира как-то так: Колдовское наважденье, сглаз, проклятье, сущий мрак, злой морок бесчеловечный. ...В черном взгляде затонул… На базаре в шумный вечер как-то Мага он толкнул. И не вздумал извиняться: чай, не баба. Не помрет. С той секунды все меняться стало вдруг в груди… И вот: Он пришел. Повиновался. Он вину свою признал. Ты, дружище, заигрался, до печенок доконал. Месть низка и недостойна, и, вообще-то… Приворот парня – это непристойно!
Маг не слушает – он ржет! Он блондина-командира и не думал ворожить: ну, столкнулись тихо-мирно. Проще плюнуть и забыть. Да и делать привороты легче на девиц – увы (не на командира взвода). Но…признааание в любви... «Расколдую, расколдую» – маг с насмешкой говорит. – «Только стаю обалдуев с огорода убери. Приходи под вечер. Ночью.» Реноме…ну, е-мое! «Принеси вино, цветочков… …и постельное белье!!!»
*** Вечер проходит как будто привычно: Тянет усталостью теплой ладошки. Эта картина не кажется личной, Хоть и показывать страшно немножко: Вдруг посмеются? Не зная, не веря, Не замечая вечерних отлучек. …Там, на картине, мохнатые звери Греются вместе пушистою кучкой. Там, под слоями неровной окраски, Под сероватой насмешницей-пылью Прячется сказка. Красивая сказка. Сказка, которая кажется былью.
Сказка, которая щурится сонно, Возится весело в общей корзине. Сказка: малиновым, серым, лимонным, Новой картиной в моем магазине. Очень правдиво и очень похоже, Красками яркими голову кружит. Чувствуешь: мех прижимается к коже …И у кого-то внутри, не снаружи. Чувствуешь: лижется мягко и влажно, Тычется носом, и лапой пихает Зверь. Посмотри, он, конечно, бумажный, Он нарисован. И все затихает. Только… Не купят, не зная деталей, Даже заметив в сторонке от прочих…
Радужка цвета расплавленной стали Снова расколется томною ночью.
Просто вспомнила, что было еще что-то похожее. А конкретно "К слову о прощении" Поэтому чуть видоизменила стих, и получила вот это:
Здравствуй, мой инквизитор...Здравствуй, мой инквизитор. Я снова сегодня зайду. Ты ведь снова искал со мной яростно-гибельной встречи? Не поймаешь. Не встретишь. Никак не накинешь узду. Видно, это не тот, предначертанный будущим вечер. Видно, время еще, карамелью повиснув в часах, предоставило мне для маневра немного излучин. Я пойму тебя, лорд. Я все время читаю в глазах приговор. Он еще не подписан. Еще не озвучен. Он еще не оформлен из кипы бурлящих идей, и не вырван из сердца ни сталью, ни крюком, ни плетью. Я прощу тебя, лорд. Но еще не сейчас, и не здесь. Лишь успеть бы, успеть бы, успеть бы, успеть бы, успеть бы... Знаешь, горы мои, как из белой-пребелой кости, точно гребни девичьи, что чешут небесную спину. Я сжимаю ладонь, словно их собираю в горсти: пусть они и колючие, только не брошу, не кину. Знаешь, есть у меня и зеркальные глади озер, и трясины: туманные, топкие, с запахом гнили. Ах, они одиноки. В них редко чужак забредет. Коль полюбят — пропали. И как бы вы их не просили — те не смогут расстаться, не смогут отдать, отпустить, и любимец болот исчезает навечно — бывает. Я могу их понять. Я, конечно, могу их простить. Просто помню природу болот: их любовь — убивает. Здравствуй, мой инквизитор. Ты щуришь в испуге глаза. Ты не можешь заснуть, не сжимая прохладной ладони. Протяну. Да, конечно, тебе же коснуться нельзя. Мне так хочется верить, что ты хоть немножечко понял... Ночь дурманится: кипенно-белая стопка одежд разлетелась туманом. Я — в гости нагрянувший ветер. Ты так споришь: горячечно, живо, почти без надежд, что тебе удается себя — не меня — обезвредить. Просто время гремит, как тревожный военный набат: вскоре встреча окажется самой последней. Едва ли ты не вспомнишь. Едва ль не захочешь вернуть все назад... Просто... Редко кто может простить, что его убивали.
*** Ты не помнишь меня? Ну конечно не помнишь, глупый. Закрываешься курткой от капель моих небрежных. Я повсюду. Но только тебя я целую в губы. Я холодный, промозглый. Но только с тобой я нежный. Ты не видишь меня? И от тучи моей до тучи Я тебя обнимаю намного сильней, чем прочих. Ты не знаешь меня. Разве это счастливый случай: То, что вновь без зонта ты гуляешь до самой ночи? Ты не веришь в меня. Я иду за тобою вровень. Ты всегда на прогулке промокший до самой нитки. Ты глядишь сквозь меня. Сквозь туманный и строгий профиль. Я гляжу на тебя. На нечеткую тень улыбки...
Читать под морем *** Драконы, бывает, живут в морях. Не все, но и там живут… …Вы знаете, море всегда, где я. Я здесь, значит море — тут. Пусть город морскою водой не полн, и камни — не жемчуга. Но воздух соленый, и шелест волн — как эхо в моих шагах. Да, море — для вольных, и жить изволь — как хочешь. Твои труды. В стакан добавляю морскую соль — мне пресной нельзя воды. А город — красивый, совсем ручной — и сладко, и ярко в нем. Когда говорю я «иду домой», то каменный это дом, Не рифы, кораллы, не свод пещер в мерцании фонарей… Я самый обычнейший офицер, что ловит плохих парней. Да, я не женат. А к чему семья? Я молод, смогу успеть… Ребята, на много согласен я — но я не желаю петь. Коллеги привыкли — таких причуд в отделе на три ведра. Здесь, в городе, море — не мелкий пруд…Не скучно: всегда дела. Порой прогуляюсь…Прожилки вен темнеют морской водой. И кровь королевских морских сирен колотится пульсом: «Спой!» Но город есть город — на сотни миль кругом продолжают жить. И вновь на работе ужасный штиль — и хочется в голос выть, А песня сирены — такое зло…как сладкий смертельный яд. Хотя бы с ребятами повезло — секреты они хранят. Но просто…Сирене нельзя не петь. А мне убивать нельзя. Мне больно, но все же могу терпеть, ведь здесь у меня друзья. Признаюсь, я б все же сбежал домой (Я море имел в виду), Но только мальчишка-напарник мой умрет, если я уйду. Он самый обычный морской дракон, глаза — как из янтаря… Но, впрочем, об этом не знает он. Зато догадался я. Он рос человеком, всегда болел, питаться почти не мог, Но выверт судьбы привести успел ко мне его на порог. Дракону ведь море нужней всего. Пускай он такой дурак, Я бросить никак не могу его, с собой увезти — никак. Не знаю. Наверное, я влюблен до легкого забытья. А, впрочем, я буду всегда, где он. А море — всегда, где я.
*** Я желаю "Спокойной ночи", адрес можете не писать. Если очень-преочень хочешь, то случаются чудеса.
Наша служба за вас в ответе: мы ваш внутренний маг-суфлер. Посылаем в простом конверте слов привычных простой узор. Управляю неплохо даром, хоть недавно в бюро пришла: Вот в конвертике «Благодарна», вот в конвертике «Как дела?» Не волнуйтесь: придет бумага, и примчит за конвертом в срок Человеку немного блага, или дел облегчив чуток. Пожелайте. Звучит звоночек, и стремится к руке перо. «Вам удачи» — летящий почерк, чтобы вправду скорей свезло. Адресату посылка…Впрочем, всем пославшим придет вдвойне…
Я желаю «Спокойной ночи», чтоб спокойнее стало мне.