Холод бежит по мелким нейронным трубам, хрустнул неслышно лед, серебрится стило, ты наклонился, нежно целуешь в губы…
О, ты доволен, что сердце мое остыло…
Ты охлаждал его, мазал прозрачным гелем, и в криогенной камере прятал днями, ты появлялся ночью в моей постели…
Вьюга моими уже занялась тенями. Пряталась в них, не пускала меня на солнце.
Инеем весь покрылся, в комок ужался, мой кровеносный орган уже не бьется.
Да, ты доволен. Твой эксперимент удался.
Ты полюбил меня, но ледяным и хрупким. Белым холодным медом язык намазан. Ты идеален — и тело, и взгляд, и шутки…
…Так убивай меня — не по частям, а сразу, я не хочу…
Не хочу нарушать присягу. Ты — ледяной офицер ледяного полка. Я — человек, я служил под имперским стягом.
Только с тобою от этого мало толку.
Да, я попался в кривые зубья капкана, двое мальчишек — и против всего отряда. Ты, мой мучитель, нанес мне кинжалом рану. Я был к такому готов, даже где-то рад был: это мое представленье желанной смерти, не стариком, не в кровати, не от болезни, а от руки врага.
Я не знал, поверьте, что ты уже решил поступить интересней.
Внешность моя взыграла к дремавшей страсти — легкий загар и на лоб золотые пряди? Нет, сомневаюсь, я слишком теперь контрастен — белый как снег, чернота ночная во взгляде. Ты подчинял меня — в светлых холодных залах, ты приказал мне лишь не умирать напрасно — жаль, не могу нарушать приказов. Мне стало холодно и просто невыносимо страшно. Я разбивал в зеркалах свои отраженья снежного, хрупкого и ледяного тела. Холод сковал мои взгляды, слова, движенья — только лишь сердце все билось еще, и грело, и разгоняло кровь по прозрачным венам, мучило и опаляло огнем. Напрасно я умолял, унижался, царапал стены — ты заполнял мою жизнь ледяною страстью, даже не глядя, не замечая редкие слезы, или, быть может, считая их доброй вестью.
Ты забегал, смеялся, всегда с мороза, всласть целовал и шептал мне на ухо песни. Ты был мне ядом, горчей любого лекарства, но и микстурой, что слаще любого яда. Ты показал мне свое ледяное царство, но не спросил, а быть может все же не надо? Может, своею немилосердной любовью ты из меня тянешь жизнь, ты льдом обжигаешь, может, ты делаешь невыносимо больно? Впрочем, я думаю, ты без меня все знаешь.
Да, я люблю, пусть жестоким, опасным, грубым ты можешь быть. И с прикосновеньем сильнее то ли твои теплом наливаются губы, то ли мои становятся холоднее. Я отдаюсь тебе полно и неделимо, я задыхаюсь, я плачу, ссутулив плечи…
Ты, мой прекрасный, жестокий, неумолимый, ты…отпустил меня в теплый осенний вечер. Тихо провел по тропе к городским трущобам, пальцы коснулись лица…
С этой самой ночи несколько лет прошло, но тебя не забыть. Еще бы. И вот однажды, зимой холоднее прочих…
Рана закрылась, зарубцевалась, зажила…
Ты вновь пришел, покоя меня лишая…
Да, ты доволен, что сердце мое остыло — это совсем тебя любить не мешает.