В горы темные группой мальчишек идем: я, мои однокурсники, брат мой дракон: молодой, златоглазый, веснушчатый он — я совсем на него непохожий. Я обычнейший, скучный до колик студент, не читаю стихи, не глотаю абсент, не вплетаю в косицу ни бусин, ни лент, только крылья я чувствую тоже. Он — мой названный брат, мой единственный друг, он влюблен в каждый взгляд и травинку вокруг, то ли он чародей, то ли курит бамбук, эмиссар своего королевства. Без него я как будто бы жил хорошо, но однажды он просто в квартиру пришел, человек-статуэтка: бумага и шелк, — и забилось безумное сердце.
Слушай, друг, и исписывай кипы страниц: жили-были когда-то принцесса и принц, пели и выпускали на волю синиц, и имели прекрасные крылья. Принц за дичью отправился темной порой, а когда он под утро вернулся домой, то принцесса исчезла, похищена тьмой и рассыпалась светлою пылью. Принц впервые, наверно, почувствовал страх, и погашен огонь в золотых волосах, он метался по свету…но в этих стихах, жаль, не видишь его ты мучений.
А посланником тьмы был прекрасный Гарош, он, увидев принцессу, почувствовал дрожь, он влюбился, он пробовал правду и ложь, он и сам испугался влеченья. Он был черен глазами и тонок лицом, тьма была ему мать, а коварство — отцом, темной тенью Гарош скользнул в каменный дом, и склонился над девушкой спящей.
Он признанья в любви ей на ухо шептал, черной шелковой нитью запястья связал, он обнял ее, и растворился, пропал, и победа была ему слаще. Он унес ее в темный подземный дворец, он надел на чело ей прекрасный венец, он сложил бы к ногам ей весь мир, наконец, за одно ее прикосновенье. Но принцесса была молчалива, бледна, не желала еды и хмельного вина, не смеялась, в постель не ложилась для сна — призрак блекнущий, сумрачный пленник. Я Гароша не буду напрасно судить, он любил ее так, как умел он любить, но принцесса во тьме неспособна прожить, и затихло во мраке дыханье.
Попросила: «Пожалуйста, свечи задуй», и во тьме он почувствовал вдруг поцелуй, как прощанье с прощеньем: «Забудь, не тоскуй, не хочу для тебя наказанья».
О несчастный, покинутый, бедный Гарош! Ты разбит, полумертв, ты не ешь и не пьешь. Нет, покоя принцессы своей не тревожь, уж разбиты тугие оковы. Твои слезы принцессу уже не спасут, ты нашел ее брата, потребовав суд, ты хотел быть убит, но и он был не глуп — ты в горах был навек замурован.
Мы палатки разбили. Заброшенный сад. О дракон, ты воистину преданный брат! Сотни лет ты все ждал, что вернусь я назад, но пришел ты чуть позже, чем нужно. Я уже не принцесса, уже не дракон, я всего лишь студент и не нужен мне трон, я совсем не пою, я считаю ворон, но не стану терять эту дружбу.
Брат печально мигает монетами глаз, он ведь понял, куда направляюсь сейчас, он просил передумать, поверьте, не раз, но его я уже не послушал. Брат мой, знай: с позапрошлой, пожалуй, весны я встречаюсь с Гарошем, но лишь через сны. Я не помнил его, только чувство вины и любовь затопляли мне душу.
Лабиринт, только окон и выходов нет, с потолка светит белый и мертвенный свет, я не знаю загадки, но знаю ответ. Отчего ж так на сердце тоскливо?
Я бродил, и наткнулся на маленький зал, на ступеньках прекраснейший юноша спал, черный локон на щеку небрежно упал, шелк цветов шоколада и сливы. Я упал на колени, не мог даже встать, мое тело тянулось его целовать, вот и сердце его застучало опять, и открылись чудесные очи.
Ошарашен, испуган почти, удивлен — улыбнулся, присел и представился он, мы болтали легко и почти не о чем…Как я ждал наступления ночи!
Я не спрашивал даже себя «Почему необычно легко доверяюсь ему?» Каждой ночью я шел в эту злую тюрьму, чтоб с Гарошем увидеться снова. Остроумен, насмешлив, задумчивый взор, может дать мне совет и включиться во спор, он легко поднимает любой разговор, понимая меня с полуслова, он всегда ироничен и невозмутим. Сколько лет он шатался по замку один? Он — мираж, он — туман, отраженье картин, тень ресниц и изящные руки. Он был создан из тьмы, и живого огня, он смеялся, целуя впервые меня, он спешил прикоснуться, увидеть, обнять…Я не знал — от любви или скуки?
Он спасенья, возможно, и вовсе не ждал, но от брата я эту легенду узнал, и собрался в поход, и отходит причал, и вода неподвижно чернеет. В черноте этой вижу Гароша глаза.
А в горах зеленеют вьюнок и лоза. Жаль, мой друг, что не веришь уже в чудеса: мол, ночами они не согреют. Коли ты их не видел, то вовсе не жил…
Брат-дракон, ты не ведаешь, что сотворил, знаешь, я ведь взаправду его полюбил, мне печально его заточенье.
Лагерь вновь на ушах: «Наш Максимка пропал!»
Я ушел, но один, никому не сказал, что хочу посмотреть на огромный завал, где Гарош обречен на мученья…
В телевизоре снова кровища и страх: вот внезапно накрыло обвалом в горах, и один не ушел, молодой, не в годах — вот, смотрите, несчастье какое!
Мой Гарош, мой хрустально-изящный Гарош, ты смеешься, навстречу танцуя идешь…
…Брат, не злись, ты за ЭТО его не прибьешь!...
…Губы пахнут вином и алоэ…
Слушай, друг мой: где горы прошиты лозой, можно в небе увидеть пятном, полосой трех драконов: белее, чем снег, золотой, и чернее, чем ночка глухая. Знаешь, что затевает знакомый народ? Мы в те горы опять снаряжаем поход.
Что? Не бойся, обвала не произойдет. Нет, нас трое.
Ну что, полетаем?